| Главная » Статьи » Мои статьи |
Семейная обрядность терских казаков станиц, расположенных на территории Кабардино-Балкарской республики
 Семейная обрядность терских казаков станиц расположенных на территории Кабардино-Балкарской республики. На территории нынешней Кабардино-Балкарии располагаются семь казачьих станиц терских казаков. Первые казачьи станицы: Екатериноградская, Прохладная и Приближная были основаны еще во второй половине XVIII века. Станицы Пришибская, Котляревская, Александровская и Солдатская были переселены на территорию Центрального Кавказа в первой трети XIX века. До революционных потрясений 1917 года казаки этих станиц были приписаны к Горско-Моздокскому и Сунженско-Владикавказскому казачьим полкам. При этом в горско-моздокских станицах с населением переселенных на Терек с Волги и Дона бытовали преимущественно великорусские традиции, а на Сунженско-Владикавказской линии преобладали малороссийские традиции. За почти два века совместного проживания обычаи и традиции двух казачьих этнических круп взаимодополняя друг друга образовали единую культурную общность. Культура этой группы представляет двоякий интерес – как один из вариантов восточнославянской культуры и как культура одной из этнических общностей Северного Кавказа. Семейная обрядность состоит из родильных, свадебных и похоронных обрядов. В цикле семейных обрядов сплелись действия, символы, атрибуты, которые возникли в различные эпохи и обеспечивали счастье, богатство, благополучие семьи и защищали членов семьи от злых сил. С рождением ребенка было связано немного обрядов. При этом следу¬ет отметить, что обряды, связанные с рождением ребенка, включают в се¬бя многие действия, направленные на рождение сына, поскольку в среде терцев оно имело особую ценность. На свет рождался казак, продолжатель рода, будущий воин и владелец земельного пая. «Казачьему роду - нет переводу!» - гордо, говорили казаки, имевшие сыновей. С этой целью над кроватью казаки вешали ружьё и шашку, а также нередко вместо подушки клали седло и. производили иные подобные действия. Например, если муж был в отъезде, молодой женщине советовали подпоясываться его поясом и на ночь укрываться чем-нибудь из его одежды, чтобы «сила» мужа охраняла, оберегала жену и наделяла мужской силой будущее дите. В послед¬ний же месяц перед родами ей не рекомендовалось выходить со двора. О наступившей беременности и тем более о сроке родов посторонним совсем незачем было знать. Роды происходили в темном чуланчике. Здесь будущей матери обычно помогала немолодая женщина, опытная в подобных делах. Непременным усло¬вием было, чтобы она сама имела здоровых детей, желательно – мальчишек. Перед родами роженице расплетали волосы, открывали все запоры, задвижки, развязывали узлы, открывали окна. Роженица старалась не кричать, дабы не призвать нечистую силу. Если женщина не могла разродиться, то зажига¬ли венчальные свечи или звали батюшку. Если роды происходили нормально, Бабка-повитуха подхватывала младенца, перегрызала пуповину и завязывала её с обоих концов льняной ниткой, сплетенной с волосами матери и от¬ца. Если ребенок рождался в рубашке: её потом высушивали, и человек до¬лжен был носить её в мешочке на груди вместе с ладанкой. Считалось, что если ребенок родился кучерявым - будет богат. Если сильно сжимает кулачки - будет умным [1]. Первой пеленкой сыну служила отцовская рубаха, дочери - материнская, Перед младенцем до совершения над ним таинства крещения горела восковая свеча для защиты от злого духа. Некрещеный ребенок считался особенно уязвимым, поэтому до крещения его старались никому не показывать. Кре¬щеного ребенка, по поверью, охранял ангел. Во время обряда крещения в купель бросали шарик из воска с волосами малыша: потонет шарик - ребе¬нок умрет, будет плавать - проживет долго. После крестин собирались родственники, обязательно приходили крестный отец, мать и родители роженицы. Они приносили подарки ребенку «на зубок» - пеленки, полотенце, мыло и т.д. В станицах существовал обычай размывания руки - выражения повитухе благодарности за благополучный исход при разрешении то бремени через 6 недель после родов. Ей дарили платок, а она этим платком вытирала руки. Тем самым, видимо, подчеркивались окончательное «вхождение в жизнь» младенца, «легкость» руки, благородство помыслов повитухи, смывание ею греха первородности. Существует множество различных магических приемов, с помощью ко¬торых можно было вырастить ребенка здоровым. Например, если ребенок был слишком худым, то при купании к нему в корыто сажали кошку, на которую должна была перейти худоба. При болезни ребенка его «перепека¬ли» в печи, «заговаривали», купали в отваре трав, «продевали» через дуб и пр. Последняя операция проделывалась следующим образом. Слабого постоянно хворавшего ребенка несли в лес. Там раскалывали не особенно толстый ствол дуба надвое таким образом, чтобы в отверстие, поддерживаемое клиньями, можно было протащить ребенка. Затем мать брала его на руки и передавала через щель отцу, тот в свою очередь, передавал его обратно, и таким образом ребенка просовывали до трех раз. После этого снимали с ребенка рубашку и вешали на этот же дуб [2]. Маленькие дети находились на попечении матери или бабушки и стар¬ших детей. В них с самого раннего возраста воспитывали послушание. Ослушаться отца и мать считалось совершенно невозможным. Дети должны были слушаться и оказывать уважение не только своим родителям, но и всем старшим, особенно старикам. Увидев старика, ребенок должен был издали поздороваться с ним, поклониться ему, снять шапку. Поведение детей контролировали не только их родители, но и все взрослые. Любой из них мог сделать внушение ребенку, рассказать о его проступке родителям. С раннего детства ребенка учили «Бога бояться». Ему гово¬рили, например, что если он будет плохо учится, то «Бог накажет, хлеб не уродит». Представление о том, что благополучие всей семьи, a может быть, и всей общины зависят от поведения каждого человека, от соблю¬дения им всех моральных норм, сохранилось, очевидно, с глубокой древ¬ности [3]. Едва ли не основным способом воспитания был пример родителей и старших. Глядя на них, ребенок учился работать, учился вести себя в семье и в обществе. Дети с самого раннего возраста, лет с 5-6, на¬чинали принимать посильное участие в труде: смотрели за малышами, помогали ухаживать за домашним скотом и птицей и т.д. Уже лет с 8 ре¬бенка брали на полевые работы: дети были погонщиками во время пахоты, боронования, уборки зерновых. Их сажали на лошадей или на волов, при¬вязывали, чтобы они не упали, заставляли петь песни, чтобы не заснули, и дети работали наравне со взрослыми. Дети постарше выполняли другие работы: убирали коровники и конюшни, рубили и носили дрова и т.п. К 16 годам парень и девушка умели делать уже практически все, что дела¬ли взрослые [4]. Что касается мальчиков, то здесь воспитание преследовало одну цель: воспитать воина. Едва дождавшись первого зуба, отец сажал сына на коня, привязывал к поясу шашку и впервые подрезал чуб. Безусловно, обряд имел достаточно древний характер и свидетельствует об особом отношении казаков к детям. Мотив волоса в древнеславянской мифологии - это мотив женщины, поэтому подрезание чуба, вероятно, подчеркивало мужскую сущность мальчика, его символический отрыв от материнской при¬роды, его будущий статус воина-казака. Постоянно слушая рассказы родных и близких о походах и сражениях казачата впитывали тот боевой дух, который был присущ только казакам. Трехлетние казачата умели ездить верхом на лошади по двору, а пятилет¬ние бесстрашно скакали по улицам станицы на радость отцу и матери. Игры казачат также способствовали развитию проворства и отваги: они с удивительной быстротой лазили по деревьям, переплывали через реки, пы¬тались управлять степным конем. Одной из любимых игр с древнейших вре¬мен у казаков была игра в бабки, или кости (лодыжки). При игре развива¬лась такая меткость в бросании плоских округленных или квадратных ка¬мешков в поставленные в ряд лодыжки, что казаки могли ими убивать и птиц на значительном расстоянии. Не менее любимой игрой была и «дзига», или «кубарь», в которую играли с утра до вечера. Специально изго¬товленную игрушку, похожую и на шпульку от ниток, и на волчок, подх¬лестывали кнутами. Условия были самыми разными: стараясь не уронить, гоняли дзигу по маршруту, гоняли на перегонки... Особые мастера ухи¬трялись выделывать потрясающие номера с кубарем, подбрасывая его в во¬здух или попадая им в цель за много метров. Несмотря на то что взро¬слые считали «гонять кубарь» пустым занятием, именно оно развивало глазомер, реакцию, ловкость, выносливость, да и просто обучало пасту¬шьему владению кнутом и боевому умению обращаться с нагайкой [5]. Но помимо игр, шло и непрерывное, повседневное обучение будуще¬го воина. Стрелять учили с семи лет, рубить шашкой с десяти. Сначала «ставили руку», пуская тонкой струйкой воду, чтобы клинок шел под правильным углом и резал воду не оставляя брызг. Рукопашному бою учили с трех-пяти лет, передавая особые, в каждом роду хранившиеся приемы. Результатом такого обучения было то, что к четырнадцати годам казачонок уже джигитовал и рубил лозу (длинные гибкие стебли кустар¬ников) шашкой. К шестнадцати годам брал призы на военных смотрах, а отец покупал ему форму, оружие и коня. С девятнадцатилетнего возраста казаки начинали служить Отечеству и нередко, провожая сына в армию, родители не знали, увидят ли они его вновь. Вот почему и проводы на службу, и благополучное возвращение служивых терцев домой давали повод достойно отметить эти события. Незадолго до призыва казак ходил по гостям и приглашал на проводы, которые устраивались в доме новобранца. Кульминационным моментом считалось родительское благословение, во время которого отец напут¬ствовал иконой, а мать вешала на шею сына образок (маленькую иконку и мешочек с родной землей). После этого казак выходил во двор и садился на коня. Дальше он ехал сам либо к церкви, где служили молебен, - либо на площадь. Вслед за тем новобранцев до околицы провожали все станичники. Коня под уздцы вела жена или невеста казака [6]. Если проводы казака на службу были связаны с грустью, то их встре¬ча была радостным событием в жизни каждой казачьей семьи, станицы или хутора. На встречу возвращающихся терцев во главе с атаманом выходила вся станица. Старший в группе возвращающихся рапортовал начальству об успешном завершении службы, а затем все отправлялись в храм, где совер¬шался благодарственный молебен. По завершении молебна возле станичного правления служивым молодцам предлагались станичные хлеб-соль и гуля¬нье. Казаки веселились от души [7]. В казачьих станицах молодые парни и девушки довольно свободно общались между собой. Весной и летом они собирались на улице, в степи, на выгоне, в лесу. Но эта свобода относилась только к молодежи одного и того же хутора или одного края станицы. Молодым неженатым казакам не¬безопасно было даже появляться в чужом «краю» или хуторе и особенно опасно было ухаживать там за девушками. Это приводило к столкновениям и дракам. Этого можно было избежать, если парень ставил откупную - па¬пиросы, водку или вино. Небольшая группа молодежи одного возраста обычно называлась «гуртом», или «карагодом». Зимой ребята и девушки, начиная лет с 14, собирались на посиделки, вечеринки или досвитки. Для этого каждый гурт нанимал какую-нибудь хату, чаще всего у одинокой женщины, или у кого-ни¬будь из участников вечеринки. На таких вечеринках девушки занимались работой - шили, пряли, вязали. Но успевали они и повеселиться - песни, игры продолжались до поздней ночи [8]. Но «несмотря на то, что девушки и парни вместе проводили «целые ночи», в их отношениях строжайшим образом соблюдались скромность и благопри¬стойность» [9]. С того возраста, когда девушка начинала посещать вечеринки, то есть лет с 14, у неё мог появиться ухажер. Они встречались на протяжении нескольких лет, и как правило вступали в брак. Женились терские казаки в 17-19 лет. К 21 году когда казак шел на службу, он был уже женат. Такая ранняя женитьба казаков объяснялась стремлением их семей как можно скорей приобрести даровых работниц. О качествах невесты судили по ее родителям. Важно, чтобы она была из порядочной, хозяйственной семьи и приучена к рачительному ведению хозяйства. Прежде выбором невесты целиком занимались родители жениха, но с середины 19 века главная роль все более и более отводилась самому жениху. Мало было браков между казаками и иногородними, ибо корпоративный характер казачьего общества делал такие браки редким исключением, хотя, в принципе, подобные браки ни церковью, ни обществом не возбранялись. Казак женился на иногородней чаще всего с хозяйственным расчетом - жен¬щина из иногородних была хорошей хозяйкой, а её положение в семье мужа было и вовсе бесправным, хотя она юридически и становилась казачкой. Девушки-казачки значительно реже выходили замуж за иногородних, так как казаки не хотели мириться с тем, чтобы кто-то из их семьи терял привилегированное положение [10]. Свадьбу у терских казаков, как и у большинства земледельческих народов, устраивали по большей части осенью и зимой. Эти времена года согласовывались с сельскохозяйственным календарем и удобны по чисто экономическим причинам: после напряженных сельскохозяйственных работ и уборки урожая в семьях были и средства для досуга, чтобы справить свадьбу. Свадьбе предшествовала длительная и сложная процедура сватовства. Обычно дело начиналось смотринами невесты. Жених отправлялся к её родителям с одним или двумя старшими родственниками. Гости заводили разговор о погоде, урожае, потом переходили к хозяйской дочери, хваля её за красоту, ум, расторопность, и просили, чтобы она поднесла им по чарке. По зову матери появлялась девушка с кубками на подносе. После смотрин шло сватовство. Со стороны жениха присылались сва¬ты. Обыкновенно в сваты приглашали кого-либо из уважаемых и почтенных родственников или друзей. В свахи не брали женщину, у которой не было детей, т.к. существовало поверье, что и у молодых тогда тоже не будет детей. Эти правила известны у кавказских народов. Сваты, как правило, были люди расторопные, речистые, находчивые, балагуры и весельчаки. Процедура сватовства одинакова во всех терских станицах и имеет аналогии с восточнославянскими обычаями сватовства на Руси, Украине, Дону, Ку¬бани и др. Порядок сватовства имел чисто обрядовое значение. Сваты под видом странников или купцов, прослышавших о «товаре», входили в дом и заводили иносказательную беседу. Разговоры, которые вел сват, доводы, которыми он старался убедить родителей невесты, зависели, как и везде, в большей мере от его искусства, находчивости, умения побалагурить. Если жених был совсем не по душе хозяевам дома, то они не предлагали даже сесть, а это уже было знаком отказа. Но если родители невесты были и рады сватам, то они все равно не давали сразу согласия на брак. Обычай требовал, чтобы сваты приходили три раза. Всякий раз их встре¬чали, сажали за стол, подносили по три чарки вина и, ссылаясь на различные причини, говорили, что пока не могут дать ответа. Когда родители невесты, наконец, давали согласие на брак, вечером в их доме собирались родственники. Сваты, получив согласие, шли за женихом, его отцом и матерью. Родители жениха приносили с собой «Хлеб-соль» - закуску и бутылку водки. Затем родители невесты шли на разглядение в дом жениха, где родня жениха усердно их подчевала [11]. В этот вечер производилось рукобитие. Родители молодых в знак согласия давали друг другу руки. Другими словами, Рукобитие это официально - торжественный договор об условиях брака, который прохо¬дил следующим образом. Родители жениха и невесты клали руки на стол говоря при этом: - «Быть девке за парнем! Если кто-то из нас откажет¬ся, тот повинен уплатить заряд (штраф). За бесчестье жених - столько-то, а невеста - столько-то, по соглашению родителей и общества». Вечер завершался тем, что будущих молодоженов сводили (подводили друг к другу) посреди горницы, что символизировало успешное окончание перего¬воров. Тем самым они объявлялись женихом и невестой, т.е. совершалась своеобразная помолвка [12]. После рукобития и сводов непременно организовывались свадебные вечеринки для друзей и подружек, заканчивавшиеся за неделю до венчания. В течение всего предсвадебного периода в доме невесты собирались на посиделки подружки и готовили приданое, которое за несколько дней до бракосочетания переносили в курень жениха - обряд «подушки». На «по¬душки» специально приглашали много гостей. Подушки, перину, крупные вещи украшали искусственными цветами и красными лентами. Гости брали в руки отдельные предметы и с песнями, прибаутками несли по улицам станицы таким образом, чтобы как можно больше людей увидели приданое, даже если курень жениха находился рядом с домом невесты. За день до свадьбы в домах молодых пекли из пшеничной муки вытущки (калачи), караваи, лежень и шишки (маленькие круглые хлебцы), ра¬зливали вино, затыкали бутыли колосьями пшеницы, риса, овса, проса (чтобы нечистая сила не забралась) и перевязывали их розовыми лентами. Все эти приготовления назывались «лепить шишки». Собственно шишек пе¬кли очень много, т.к. их подносили каждому, кого приглашали на свадь¬бу, и во время одаривания молодых, их, давали в знак благодарности за подарки. У жениха в доме пекли большой пирог с начинкой (лежень), в середину которого запекали монетку на счастье. Его должны подавать в конце свадьбы, причем середину пирога сохраняли для молодых [13]. Утром в день свадьбы часам к 10 утра от жениха к невесте приходи¬ла сваха и вместе с девушками под их песни, начинала «убирать ее к ве¬нцу». У гребенцов и староверов невеста надевала алую шелковую длинную, до самой земли, юбку, алую рубашку с длинными, узкими рукавами, отде¬ланными кружевами, черный или синий длинный шелковый кафтан с отворо¬тами на рукавах и серебряной пояс. Обязательно были серьги, бусы, монисты, чеченские браслеты. Брови и ресницы «сурмили», лицо «белили» и румянили специально приготовленными косметическими средствами, волосы подвивали, наводили локоны. В станицах с нестароверческим населением в наряд невесты входили белое длинное платье (фасон не устанавливался), украшенное с левой стороны красным восковым цветком, и длинная фата, прикрепленная к веночку из белых восковых цветов. Жених наряжался в полную парадную казачью форму: шаровары темно-синего цвета, легкие сапоги, белая рубашка с высоким стоячим воротником, парадный бешмет тоже с высоким воротом, с застежками-крючками и длинными узкими рука¬вами. Поверх бешмета он надевал черную черкеску с газырями. Подпоясав¬шись наборным кавказским серебряным поясом, привешивал кинжал. Обрядившись, жених просил у родителей благословения, а затем выезжал за невестой [14]. За невестой ездили по-разному. В некоторых станицах жених, дру¬жка, товарищи-бояре ехали к невесте на конях, все в полной парадной казачьей форме; хвосты и гривы лошадей были оплетены лентами. За ними следовали на линейках, тачанках, телегах сваты и другие родственники же¬ниха. В станицах Галюгаевской и Надтеречной жених и большой боярин-шафер ехали на тачанках, а дружка сопровождал их верхом. В станицах Прохладной, Слепцовской, Каргалинской за невестой не выезжали: жених приезжал к церкви, туда же привозили невесту. Свадебный кортеж сопро¬вождался песнями, стрельбой в воздух, джигитовкой. У ворот невесты поезд жениха останавливали. Ворота были закрыты и охранялись родствен¬никами невесты. Начиналась веселая перебранка, пока дружка не выкупал ворота выставляя собравшимся водку. Поезд жениха въезжал во двор. В дом первыми входили дружка, сваха и рабочие. Около невесты сидели подсвашка (одна из родственниц невесты), и это место дружка должен выкупить для жениха. Справа от невесты сидели 2-3 мальчика, каждый из них держал в руках плеть или палку, охраняя подступы к невесте. Дружка и сваха просили родителей позволить выкупить место около неве¬сты. Сваха торговалась с подсвашкой и, сговорившись копейках на 10, они менялись местами - жених занимал место рядом с невестой. После чего свадебный поезд ехал в церковь на венчание [15]. Подъехав к церкви, кортеж не останавливался, совершал три объезда вокруг храма, чтобы «закружить чертей» - злых духов, и останавливал¬ся. Первыми в церковь вступали жених и невеста, за ними - сваха и дружка, после весь свадебный поезд. Пели певчие. Новобрачным священник связывал руки под венцом и начинал читать молитву. Потом давал друж¬кам венцы, и они держали их над головами жениха и невесты. Священник спрашивал у молодых, согласны ли они вступить в брак, молодые три раза обменивались кольцами, и после этого он взяв их за руки, обводил трижды вокруг аналоя. Возвращались из церкви теперь уже в дом жениха. Парни джигитовали на конях, стреляли из ружей в воздух, девушки пели песни. Родители жениха встречали новобрачных, стоя в дверях своего до¬ма и держа высоко над головой надрезанный посередине хлеб. Как только жених и невеста переступали через порог дома, родители сообща перела¬мывали хлеб, благословляли молодых, вели их в дом и сажали в передний – «красный» угол, подавали легкую закуску и чай - жених и невеста с утра ничего не ели. Родственники еще во дворе осыпали новобрачных хмелем, мелкими деньгами, конфетами. Дружка угощал за столом рабочих, мать жениха каждому из них повязывала на руку носовой платок и боль¬шой платок через плечо. Выпив по три стакана вина, рабочие, сваха и часть родственников жениха или «с донесением о благополучии новобрач¬ных» - это называлось «идти с радостью». По дороге распевали песни, в доме невесты их угощали, всем гостям мать невесты повязывала на руку платки, а дружку и сваху крест-накрест через плечо перепоясывала рушниками. Все вместе отправлялись в дом жениха, и снова по дороге - шутки, песни, пляски. У жениха их с радостью ждали, рассаживали за столом. Родители жениха дарили родителям невесты подарки: отцу - кожу на сапоги, матери - ситец на кофту. Молодые выходили из-за стола и шли в соседнюю комнату, где устраивались - игры и танцы, пели песни. Дружка с шутками - прибаутками обносил гостей вином, его на свадьбе выпивали много. На столе без конца менялись закуски [16].$IMAGE2$ На свадебном пиру звучали тосты, поздравления, гости дарили подар¬ки. Интересен приветственный тост, произносившийся, как правило, очень уважаемым человеком. Держа в руке стапанец с крепким напитком, он го¬ворил: «Желаю здравствовать нареченному князю», или «Князю молодому с княгинею, княжему отцу - матери, дружку с дружкой, свахе с повозником и всему храброму поезду, всем любящим гостям! О чем задумали, за¬гадали - определили, господи подай! Слышанное - видеть, желанное - по¬лучить, в чести и радости нерушимо!» Ему отвечали: «Определи, Господи!» Кульминацией первого дня свадьбы был обряд повивания. Молодую по традиции повивали женским головным убором. Обряд повивания обязательно совершали свахи со стороны обоих молодоженов. При этом подруги невесты держали шаль, за которой свахи расчесывали одну длинную и полную де¬вичью косу и заплетали две тонкие женские косицы: чья сваха быстрее управится, тот из супругов и будет верховодить (главенствовать) в се¬мье. На умело уложенные проворными женщинами косы, которые закрепляли па затылке, повязывали платок, подаренный будущей невестке свекровью [17]. В конце свадебного пира дружка и свахи уводили новобрачных, а пир и веселье продолжалось за полночь. Снова пели песни, танцевали лез¬гинку, казачка, стреляли из ружей в честь новобрачных. На следующий день после венчания свадебное веселье продолжалось. Обязательно резвились ряженые, среди них выделялись «жених» девушка и «невеста» парень с гипертрофированно подчеркнутыми признаками пола. Их задача состояла в том, что¬бы в конце концов воткнуть «калину» в трубу дома матери невесты. Ряже¬ные на своём пути угощали всех встречных вином и величали (восхваляли) молодых. Свадьба заканчивалась вечером званным обедом в доме жениха. Однако еще несколько дней молодые (ставшие мужем и женой) ходили по гостям, навещали родных и знакомых, которые не смогли присутствовать на свадьбе. Похоронная обрядность была беднее свадебной. Приближение смерти терцы связывали с некоторыми приметами, которые встречались у русско¬го населения из других областей. Их связывали с животными, птицами, растениями, домашними вещами и строениями, а также со снами. Счита¬лось, если в доме трещат стены или внезапно упала икона, умрет глава семьи. Когда воет собака, курица начинает петь по - петушиному, дважды во дворе цветет дерево - значит быть покойнику в доме. Приснится, что строишь новый дом, или стираешь белье, или оторвалась подошва са¬пога, - смерть постигнет кого-нибудь из близких. Перед смертью необходимо было причаститься. У староверов обряд причащения совершался либо монахами из скита либо уставщиками или обрядчиками. Священной принадлежностью староверы-казаки считали бороду, которую никогда не брили; когда такой казак шёл в бой, он за¬кусывал бороду зубами и, как бы приняв таинство причащения, смело шел на врага - смерть для него - была «чашей сладкого вина красного» [18]. Такой же священной силой в пре¬дставлении казаков обладал и нательный крест. Умирающему старались «облегчить» смерть, то есть помочь душе вый¬ти из тела: открывали задвижки в печке, окна, двери. Покойника терцы хоронили через два дня на третий. Его омывали станичные «старушки стародревние», затем причесывали гребнем и обря¬жали в погребальные одежды. Членов семей казаков хоронили в обы¬чной одежде, по возможности в новой, но не очень броской и яркой. Нап¬ример, умерших женщин еще недавно хоронили в длинных черных юбках на учкуре (шнуре). Наоборот, казака хоронили торжественно, в полной пара¬дной форме, с регалиями, а офицеров и с эполетами. Считалось, что ка¬зак, представший в полном параде на том свете, будет благосклонно встречен ангелами, узнан по одежде и своими товарищами и вместе с ними будет, если он праведный, проводить время в развлечениях и дружеских пирушках [19]. Девушек терцы при похоронах наряжали как невест, клали в могилу цветы, на голову надевали венок из цветов, даже заплетали им косы, ибо были уверены, что на том свете каждая умершая девушка находит мужа-юношу, умершего неже¬натым [20]. Покойника помещали на специально сделанную лавку под обра¬за и поп или дьякон читали над ним евангелие или псалтырь. А в это вре¬мя, во дворе, несколько человек делали гроб. С гробом и гробовщиками, также связывали немало суеверных представлений. Например, не приносили в дом щепок от гроба, иначе снова в доме кто-нибудь умрет; если гроб длиннее, чем рост покойника - скоро будет еще один покойник и т.д. На кухне женщины готовили кушанья для поминальной трапезы. В день похорон покойника сначала несли в церковь, отпевали, затем родственники и знакомые прощались с ним, и все шли на кладбище. Впере¬ди поп и певчие. Кладбище располагалось, как правило, за станицей. По¬сле похорон все возвращались в станицу и желающие шли в дом покойника справлять помин. Обязательно приглашали духовенство, у старообрядцев уставщиков или обрядчиков. Обязательным блюдом на поминальной трапезе был канун (кутья). На следующий день после похорон родственники умерше¬го шли на кладбище, несли завтрак - курицу, хлеб, пироги, там ели и раздавали его. Поминки устаивали также на 9-й, 20-й, 40-й день, че¬рез полгода, через год после смерти. Если поминки приходились на пост, то готовили только постные блюда, в мясоед - мясные. До 40 дней в доме умершего горела лампада, считалось, что душа его еще на земле. Рядом с лампадой стоял стакан с водой, поверх лежали свечи крест-накрест. Гово¬рили, что душа пьет воду. Через 40 дней оставшуюся воду выливали на кла¬дбище. В «родительские дни» (через неделю после Пасхи) на кладбище устра¬ивали поминки по всем умершим в семье. Родственники собирались вместе, священник совершал панихиду над могилами умерших. Поминали мертвых пря¬мо на их могилах, часть еды оставляли там же. Говорили, что умершие не¬видимыми стояли на кладбище со дня Пасхи до родительского дня в ожидании своих родственников. Если же за это время к ним никто не приходил, то они с плачем удалялись до следующего года [21]. В погребальных обычаях и поминальных обрядах терских казаков прос¬леживаются следы древних дохристианских верований - поклонение стихий¬ным силам природы, культ родовых предков и т.д. Так, например, при погребении кладут умершим в кармашек или рукав мелкую моне¬тку. Откуда пришел этот обычай, никто дать точный ответ не сможет. Есть предположение, что заимствован этот обычай у жи¬телей Причерноморья и Приазовья где две тысячи лет назад находились греческие города - колонии. Греки хоронили своих умерших вложив в руку серебряную или медную монетку. Эта монетка предназначалась для пла¬ты Харону, который перевозил души умерших через Стикс, реку забвения, в царство мертвых - подземный Аид. Такой же древний, но, вероятно, славянский обычай - в ночь перед Рождеством зажигать костер на базу (во дворе). Вокруг огня собираются только родственники. Обычай объясняется тем, что в ночь, когда Спаситель еще не родился и нечистая сила особенно свирепствует, к теплу костра прилетают души умерших предков людей из этого рода. С кострища, кото¬рое сохраняется, казак, отправляясь в дальние края берет землю, щепо¬тка которой вместе с освященной веточкой полыни, по поверьям, отгоняет злых духов, сохраняется в ладанке на груди. Казак считался не погребен¬ным, если на его могилу не была посыпана «мать-земля с родного пепе¬лища» [22]. Примечания: 1. Этнографические материалы, собранные в историко-краеведческом музее города Прохладного Кабардино-Балкарской республики. 2. «Педиатрия» по-екатериноградски. // «Живая старина». – Нальчик, 1991. № 1, с. 144. 3. Тхамокова И. Х. Русское и украинское население Кабардино-Балкарии. – Нальчик, 2000, с. 115. 4. Тхамокова И. Х. Русское и украинское население Кабардино-Балкарии. – Нальчик, 2000, с. 115. 5. Лымарева Е. О. 1910-1998 гг. 6. Лымарева Е. О. 1910-1998 гг. 7. Полубояров Н. Г. 1921-1996 гг. 8. Тхамокова И. Х. Русское и украинское население Кабардино-Балкарии. – Нальчик, 2000, с. 116. 9. Головчанский С. Ф. Станица Прохладная Терской области Пятигорского округа. //Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа (СМОМПК), - Тифлис, 1893. Вып. 15, с. 4. 10. Этнографические материалы, собранные в историко-краеведческом музее города Прохладного Кабардино-Балкарской республики. 11. Коломиец В. Г. Очерки истории и культуры терских казаков. – Нальчик, 1994, с. 53. 12. Этнографические материалы, собранные в историко-краеведческом музее города Прохладного Кабардино-Балкарской республики. 13. Новикова Л. К. 1923-2002 гг. 14. Заседателева Л. Б. Терские казаки. – М., 1974, с. 327. 15. Заседателева Л. Б. Терские казаки. – М., 1974, с. 329. 16. Коломиец В. Г. Очерки истории и культуры терских казаков. – Нальчик, 1994, с. 56. 17. Тхамокова И. Х. Русское и украинское население Кабардино-Балкарии. – Нальчик, 2000, с. 130. 18. Заседателева Л. Б. Терские казаки. – М., 1974, с. 348. 19. Заседателева Л. Б. Терские казаки. – М., 1974, с. 351. 20. Новикова Л. К. 1923-2002 гг. 21. Тхамокова И. Х. Русское и украинское население Кабардино-Балкарии. – Нальчик, 2000, с. 143. 22. Новикова Л. К. 1923-2002 гг. К. и. н. Эдуард Бурда | |
| Просмотров: 34292 | |
| Всего комментариев: 0 | |
Copyright КАЗАЧЕСТВО СЕВЕРНОГО КАВКАЗА © 2024 Все права защищены. При использовании материалов сайта
ссылка на источник обязательна. Администрация не несет ответственности за мнения, высказанные в комментариях читателей. 